ТОМСК, 14 авг – РИА Томск, Ольга Трепова. Экс-мэр Томска Александр Макаров, приговоренный
к 12 годам колонии за должностные преступления, продолжает отбывать наказание в
иркутской колонии №3. Бывший градоначальник рассказал корреспонденту РИА Томск в
телефонном интервью, на что тратит заработанные в колонии деньги, следит ли за томскими
новостями и где планирует жить после освобождения.
– Александр Сергеевич, вы в последний раз давали интервью в январе
2013 года, что изменилось за это время?
– В принципе, за эти полтора года ничего не изменилось, сменился начальник
колонии. Не скажу, что стало больше порядка или больше беспорядка, идет нормальная
жизнь. Я совершенно искренне говорю, что эта колония очень выгодно отличается бытовыми
условиями от ИК-4 Томска.
К примеру, здесь в каждом отряде стоит таксофон, а в ИК-4, по крайней
мере, когда я там находился, телефон-автомат стоял на улице, и можно было сделать
родным не больше двух звонков в месяц. И потом еще говорят, что нужно сохранять
социальные связи! Там был отвратительный магазин, а здесь – более-менее.
Держусь надеждой, что удастся все-таки освободиться когда-нибудь: увидеть
своих близких – жену, детей, внуков.
– Вы по-прежнему работаете, позволяют ли это делать силы и состояние
здоровья?
– Я нахожусь в том же первом отряде, официально уже не работаю, но
стараюсь помогать в отряде – проводим ремонты, занимаемся благоустройством, чем
только не приходится заниматься. По сути дела, тут самоорганизованная община: обустройство
отряда, создание уюта, формирование психологической атмосферы – это все лежит на
нас. Мы – взрослые люди и стараемся, чтобы все было хорошо.
– Сколько удается заработать?
– Я получал зарплату, когда работал на официальной должности – больше
года был завхозом отряда. Моя зарплата была 2,6 тысячи рублей. Примерно 2 тысячи
высчитывали за питание, за одежду, за коммунальные услуги, налоги. В общем, на руки
получал рублей 600 – колоссальные деньги (смеется).
– На что тратили?
– Да на
что их можно потратить? На сигареты и еду. По состоянию здоровья у меня очень жесткая
диета, поэтому мне приходится часть еды – молочные продукты, фрукты, овощи – покупать
в местном магазине. У нас здесь есть холодильник, и я стараюсь побольше купить,
или, как у нас говорят, "затариться".
– Как складываются отношения с другими
осужденными?
– У меня, видимо, еще с общежитской молодости есть способность уживаться
с разными людьми, умение и желание помогать, когда человеку плохо, вплоть до того,
что я тут и лечу, и даю советы по самым разным вопросам. Поэтому с самыми разными
людьми складываются нормальные отношения.
Есть сложные люди – социопаты. На воле проще – не нравится тебе человек,
отошел в сторону и все, а здесь ты вынужден с ним общаться. Есть те, кто знают –
да, убил, или продавал наркотики, и понимают, что надо отбывать наказание. Но в
самом тяжелом психологическом положении те, кто сидят ни за что – и таких достаточно
много.
Делать же нечего иногда, смотришь личные дела, думаешь – за что сидит
человек? Да ни за что, потому что система такая.
– Удается ли следить за томскими новостями, каким образом? Вообще часто
ли вспоминаете Томск?
– За томскими новостями слежу, но, к сожалению, очень мало и хотелось
бы знать о Томске больше. Раз в полтора месяца мне жена привозит томские газеты.
В последний раз привозила недели две назад. Я прошу привозить газету "Томские
новости", она мне еще "Вечерку" привезла, из "Вечерки",
как и раньше, в основном только про плохие новости узнаешь.
Конечно, мне все это интересно, я внимательно смотрю, как администрация
работает, чем губернатор занимается, какие новые объекты строятся. Ну и о неприятных
вещах узнаю, которые происходят в городе – о том, что с Анисимом Учителем произошло,
меня очень волнует судьба Игоря Иткина, то, что в Северске происходит, но информации
маловато.
– Как оцениваете изменения в Томске после смены власти?
– К работе
Николайчука я всегда относился положительно-нейтрально. Мне понравилось, что он
не отбросил все те идеи, которые мы начинали прорабатывать – улицу Клюева, расширение
Комсомольского проспекта, строительство виадука. Эти проекты еще же мы начинали.
С дорогой на левобережье мне ситуация вообще показалась непонятной, эти деньги можно
было потратить гораздо эффективнее на городские дороги.
Некоторые изменения понравились. Я даже немного позавидовал, что для
молодежи сделали большую эстраду на нижней террасе у Лагерного сада – во-первых,
на природе, а во-вторых, это никому не мешает. Ведь молодежи надо где-то собираться.
Не нравится мне, конечно, финансовое состояние города. При мне тоже
очень непростые времена были, кратно меньше был городской бюджет, но сейчас долг
зашкаливает. К бюджету надо относиться очень внимательно.
По Ивану Григорьевичу (Кляйну) пока ничего не могу сказать…
– Летом 2015 года вы сможете надеяться на условно-досрочное освобождение.
Как считаете, насколько это вероятно? Нет ли взысканий, нарушения режима?
– Не думаю, что я за этот год получу много взысканий, у меня было только
одно, и то из томской колонии – там была провокация. Если из-за того, что было много
лет назад, мне откажут в условно-досрочном освобождении, посчитают, что я не исправился,
то будет понятно, что это некий сигнал. С нашей судебной системой все непредсказуемо.
Может быть, к тому времени Европейский суд по правам человека вынесет
решение, хотя я уже начинаю не верить в него. Европейским судом до сих пор рассматривается
жалоба о нарушениях во время судебного процесса, их было много.
Например, защита приглашала свидетеля, а судья не давал ему слова,
было явное противоречие тому, что говорилось на суде и в вопросах, которые сформулировал
присяжным судья. Вопросы были с чисто обвинительным уклоном, при этом суд не принял
ни одного нашего предложения по формулировке вопросов и так далее.
При присяжных велось обсуждение тем, запрещенных уголовно-процессуальным
кодексом: что Макаров – наркоман, алкоголик, что оказалось недоказанным, но могло
повлиять на вердикт.
– Во сколько вам обойдется
наш разговор и вообще насколько дорого разговаривать по телефону?
– Одна минута тут стоит 3,5 рубля. Мы покупаем в магазине карточки,
они есть в свободной продаже. Что касается этого разговора, то говорить с кем-то
из Томска, говорить о Томске для меня это дороже любых денег. Я сам специально не
звоню людям, чтобы не ставить их в двусмысленное положение, но, конечно, хочется
со многими поговорить.
– Как часто удается встречаться с родными?
– Жена
приезжает на все свидания. Всего четыре разрешенных свидания в год. Если помогаешь
отрядной жизни, то дают дополнительные длительные свидания – по три дня.
Ко мне приезжал сын Илья, дочь Алена, зять Сергей, даже Нина Павловна
(Егоренкова) приезжала, когда освобождалась. Так что единственные, кого я не видел
и по ком скучаю больше всего, так это внуки, но я их запретил сюда привозить. Еще
чего не привезешь сюда, кроме внуков, так это Томск. Я очень скучаю по городу.
– Несмотря ни на что?
– Город не виноват, что так произошло. Томск – это мое второе "я".
По сути, я в нем вырос, в нем состоялся, там была работа моя. От этого никуда не
денешься. Когда мне говорят сейчас, что надо уезжать (из Томска после освобождения),
я понимаю, что если удастся освободиться, жить будет очень трудно (в Томске), но
я себе не представляю жизнь в каком-нибудь другом городе.
– Вы говорили, что, может быть, после освобождения уедете в Болгарию?
– Может быть, посмотрим, не от меня зависит. Я такой инициативы проявлять
не буду. Политикой я заниматься не собираюсь – это для меня слишком опасно, да и
возраст уже не тот. Если можно будет просто жить, не будет каких-то репрессий, не
будет предвзятого отношения, если не будут меня трогать, то я, конечно, останусь
в Томске. Я найду себе занятие – с внуками буду заниматься, может быть, общественной
деятельностью, полезной для города.