…Григорий Георгиевич бережно достает пожелтевший от времени листок. Этот табель успеваемости ученика 1 класса школы №37 Выборгского района г. Ленинграда Григория Дьяконова. В нем одни пятерки и запись: "успешно переведен во второй класс". Однако в сентябре, когда Гриша Дьяконов пришел в родную школу, в ее дворе стояли баррикады из парт. Шел 1941-й год, и в школе разместился военный госпиталь. Гриша и его одноклассники еще не догадывались, что впереди их ждет блокада Ленинграда, которая стала одной из самых трагических и в то же время героических страниц в Великой Отечественной войне и в истории нашей страны.
27 января мы отметили 70-летнюю годовщину снятия блокады. По всей России в этот день чествовали защитников города на Неве и тех, кто, несмотря на тяжелейшие условия, выжил в блокадном городе. В Томске тоже поздравляли ветеранов, связанных с этим Днем воинской славы: приглашали на концерты, дарили подарки, "баловали" вниманием. Тех блокадников и участников обороны города, кто в силу возраста и здоровья, не смог побывать на концертах, на дому посетили специалисты районных администраций.
Их осталось немного. На 570-тысячный Томск – всего 78 человек. К сожалению, время неумолимо. Но остается человеческая память, которую бережно хранят участники тех событий, их родные и близкие. И у нас еще есть возможность прикоснуться к истории своей страны через рассказы очевидцев тех событий…
Два товарища
Героев для этой публикации нам помогли найти в районных администрациях Томска. Своих ветеранов они знают в лицо, по фамилиям и даже с выдержками биографий. Григория Дьяконова и Василия Смирнова отрекомендовали как блокадников и двух друзей.
– Хорошо было бы нам встретиться всем вместе, – попросила я товарищей
– Добро, – согласились они. И уже на следующий день мы беседовали дома у Василия Михайловича и его супруги.
– Это наш Г.Г. – представил друга Василий Михайлович. – Мы тут карту Ленинграда без вас рассматривали. Искали улицы, где жили мальчишками: его, Варваринскую, уже нашли. А наша семья жила на Большой Подьяческой улице. Я ведь коренной ленинградец. Отец мой работал на Кировском заводе, воевал в Финской войне, только вернулся – и снова на фронт. Мама умерла во время блокады, и соседка увела меня в детприемник… Так и началась моя жизнь по детским домам…
Хранимые судьбой
Василий Михайлович вспоминает, что в начале войны со свойственной мальчишкам бесшабашностью они разглядывали пролетающие над городом немецкие самолеты, которые бомбили город.
"Стоим с открытым ртом, смотрим. И вот однажды в полуметре от меня упал осколок снаряда, – говорит Василий Михайлович. – Мог бы уже тогда умереть, но что-то меня хранило все эти годы".
Что это было… судьба, удача, Бог? Василий Михайлович и сейчас не знает, что помогло ему выжить в блокаду и не погибнуть во время переправы, когда в 1942 году их детский дом эвакуировали в Ярославский район. Баржа с младшими детьми, которая шла первой, буквально на его глазах ушла под воду после обстрела.
"Помню, мама еще была жива, но уже не вставала, и я бегал за бесплатным супом вдоль Львиного мостика по Невскому проспекту. Принесу его в бидончике, а там две крупины плавают. Мама его еще разведет водой, и едим. Когда ее не стало, я сразу повзрослел".
…Гриша Дьяконов лишился родителей в пять лет. В 1937 году его отца, который работал прорабом на коксохимическом комбинате в Магнитогорске, арестовали как врага народа.
"Он был поповский сын, и как честный человек этого не скрывал. Это его и сгубило, – рассуждает Григорий Георгиевич, – уже, будучи взрослым, я получил из архива материалы по его делу и узнал, что отца судили трое чекистов. Произошло это 6 августа, и тут же на месте приговор был приведен к исполнению. Вот такой жуткий конвейер. Маме, как члену семьи врага народа, дали 8 лет. Меня забрала к себе тетя Лиза, которую я считаю своей второй мамой. Так я и оказался в Ленинграде".
Григорий Георгиевич вспоминает, что когда началась война детей, не имеющих прямых родителей, стали забирать в детдома. Но тетя Лиза его не дала и усыновила.
"Помню, что в ту первую блокадную зиму я от голода грыз ножку стола, но умирать не собирался. А потом стало совсем плохо с продовольствием. Тетя Лиза работала в школе, на базе которой открылся детский дом. Она видела, что детей там кормят 3 раза в день. И она стала меня туда пристраивать всеми способами. Когда нам дали разрешение вселиться, я уже не мог ходить, ноги опухли. И ей пришлось везти меня на саночках".
Этот день Григорий Георгиевич помнит как сейчас. С утра, завязав ему ноги газетами и надев боты, тетя Лиза повезла восьмилетнего мальчишку на санках в детский дом. Примерно на половине дороги от холода и слабости она совсем выбилась из сил.
"Она плачет, я идти не могу. Собрались умирать. И тут я вспомнил, как мы с бабушкой часто ходили в церковь и на обратной дороге всегда заворачивали к ее подруге, тете Груше. И понял, что мы стоим как раз у ее дома. Свернули мы в калитку, зашли. Меня посадили к печке, отогрели. Тетя Груша достала откуда-то сухарик и наказала мне есть его тихо-тихо, чтобы никто не услышал. Так я его и сосал за щекой. Потом мне выдали огромные валенки. Тетя Лиза тоже отогрелась, попила чаю и к обеду мы уже были в детском доме".
Зима 1941-42 года была самым голодным периодом блокады. Весной и летом, как вспоминают наши герои, стало немного легче. По радио стали объяснять людям, как прокормиться, какие травы съедобные.
125 граммов хлеба
– Эх, нам бы такое великолепие в блокаду, – вздохнул Григорий Георгиевич, глядя на накрытый по случаю нашей встречи и грядущей 70-й годовщины снятия блокады праздничный стол.
– Да, я помню, что все вокруг варили "студень" из плиток столярного клея. Почему-то у всех были запасы этого клея, – добавляет Василий Михайлович. – И, когда совсем тяжело было, мы их съели.
– А нам тетя Лиза принесла рюкзак с морковкой. Они рыли вокруг города противотанковые рвы, город уже голодал, и где-то по дороге она добыла эту морковь. Так мне кажется, я ею на всю жизнь наелся, – улыбается Григорий Дьяконов.
У блокадников, да и, пожалуй, всего ветеранского поколения, особое, почтительное отношение к еде. Никто из них не выкинет в мусор кусочек хлеба. Потому что помнят, про блокадные 125 грамм, которые казались слаще любой конфеты …
"Не знаю, как город пережил эту первую блокадную зиму, – рассуждает Василий Михайлович. – Морозы стояли страшные, не было ни дров, ни воды. Благо Нева была пресная река, и мы с саночками ходили туда за водой. К трупам на улицах и в парадных все уже привыкли. Помню, как мы с мамой выносили соседку. Просто завязали простыню веревкой и поволокли. Днем умерших собирали на улицах специальные машины и отвозили на Пескаревку".
Ремесло на всю жизнь
В 1942-м вместе с детским домом Васю Смирнова эвакуировали в Ярославский район, потом в город Переславль, где он прожил до 14 лет. Оттуда ушел в ремесленное училище и получил профессию токаря, которая кормила его всю жизнь.
Василий Михайлович один из лучших токарей томского приборного завода. Здесь же, после машиностроительного техникума, службы в армии и томского политехнического оказался и Григорий Дьяконов. Познакомились и подружились они уже в зрелые годы. И объединяющим началом этой дружбы отчасти стало общее блокадное детство.
…Прощаясь со мной, ветераны поделились своей мечтой. Пока живы, они хотели бы вновь вернуться в город своего детства, трудного, голодного, но всё равно счастливого…
Надежда БЕЛОУС
Источник: газета "Красное знамя"
