Экстремист поневоле: как успешный чиновник оказался в томской ИК-3

ТОМСК, 3 мая – РИА Томск. Три года назад Тимур Алаев (имя изменено) работал на руководящей должности в правительстве одного из городов Татарстана, а сейчас отбывает срок в томской колонии №3 за экстремизм – сам того не зная, молодой человек присоединился к запрещенной в РФ организации Нурджулар. Как Тимур попал в сети экстремисткой секты и что он сейчас советует молодым мусульманам – в материале РИА Томск.

Когда и за что приговорили?

В 2015 году Алаев был осужден по статье УК РФ "Организация деятельности общественного или религиозного объединения либо иной организации, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности, за исключением организаций, которые в соответствии с законодательством Российской Федерации признаны террористическими".

Изначально суд приговорил его к четырем годам лишения свободы условно, однако прокуратура обжаловала приговор, в результате Алаев получил реальный срок в два года и три месяца. В настоящее время он отбывает наказание в исправительной колонии №3 в Томске.

"Изначально я думал, что ислам – пережиток прошлого"

– Как вы жили до знакомства с Нурджулар?

– Родился в обычной светской семье. Мать – преподаватель русского языка и литературы, отец – работник сельского хозяйства. Учился в обычной школе. В университет поступил на экономическую специальность, закончил его хорошо. Начал работать в государственной сфере – в госзакупках. Показал себя с хорошей стороны, поднимался по карьерной лестнице, дошел до руководителя одного из подразделений.

 – Школа, университет, работа. Были ли другие интересы и личная жизнь?

 – Конечно, были. Я занимался спортом в школе и в университете – легкой атлетикой. И личная жизнь была. Не нужно представлять, что мусульманин это какой-то человек, который чужд мирских потребностей. У меня к этому времени были знакомства, но не женился к этому времени.

– А какое место ислам занимал в вашей жизни?

– Я родился мусульманином. Папа с мамой татары по национальности, я всегда себя причислял к мусульманам. После 70-ти лет атеистического государства мои бабушки оставались в вере, читали намаз до конца своей жизни. Тетя родилась в советское время, но была религиозной. Поэтому для меня ислам не был чужд. Я знал, что это.

В первый раз мечеть я пошел в 2001 году. Нас повела классный руководитель. Это был пятничный намаз, тогда еще не было такого огромного количества людей в мечетях: в центральной мечети было всего лишь два ряда людей, и это были старики. Тогда я подумал, что ислам – это пережиток прошлого. Казалось, что это что-то отсталое, пережиток прошлого в нашем современном мире.

Когда я окончил университет в 2006 году, я начал изучать ислам. Сам начал изучать, меня никто не подталкивал.

"Много молодых и успешных"

– Как пришли к Нурджулар?

– В 2013 году, мне тогда 26 (лет) было, я увидел в мечетях реально молодых людей, образованных. У меня был друг, мы с ним познакомились в университете. В 2013 году я через него познакомился с другими людьми – они были молоды, как и я, и при этом знали по три-четыре языка, были кандидатами наук, бизнесменами. Тогда мое понимание об исламе было перевернуто.

Я увидел, что эти мусульмане очень успешны, что они патриоты России. Я начал с ними общаться. Это было лето 2013 года. В 2015 году на нас с моим другом завели уголовное дело…

– Вы знали, что состоите в запрещенной в РФ организации?

– Я знал, что существует такая организация как Нурджулар, она запрещена в РФ решением суда от 2008 года и признана в РФ экстремистской. Я никогда себя к этой организации не причислял. И я никогда ничего не знал о целях этой организации. Я не смог бы найти эту информацию даже в сети – ее там просто нет.

Все, что я узнал, и то намного позже, что это турецкое течение, основателем которого является ученый Саид Нурси. Я видел по сетям, что были заведены уголовные дела, люди привлекались к уголовной ответственности.

Люди, с которыми я познакомился в 2013 году, никогда не говорили о Нурджулар. Они причисляли себя к движению "хезмэт". С татарского языка это означает "служение". Служение богу и служение человечеству с благой целью. Распространение ислама как религии.

Другой идеей хезмэта было обучение и распространение светского образования среди традиционных исламских народов, для того чтобы эти народы не подвергались влиянию радикального ислама. То есть человек, получив только религиозные знания, может стать фанатиком. Предотвращение этого является идеей хезмэта. Не только религиозное, но и светское образование – мне это понравилось, я считаю, это правильно.

– Как проходило вступление?

– Какого-то ритуала нет. Мы все взрослые, состоявшиеся люди, не религиозные фанатики. Вступление – это обычное общение. Ты просто начинаешь жить этим, думать так, как они. Все происходит постепенно. Нет какой-то грани, что вот ты обычный мусульманин, а вот внезапно вступаешь в хезмэт. Просто со временем начинаешь жить этим.

Формального лидера у нас не было, какого-то обучения идеям тоже. Просто общались друг с другом, задавали вопросы более осведомленным людям, а они отвечали. Обычно мы собирались на квартирах, но могли собраться в любом месте – в кафе, в парке, где угодно.

Правовая неграмотность

– Вы всю сознательную жизнь изучали ислам и действительно не знали, что хезмэт – часть Нурджулар? Возможна такая религиозная неграмотность?

– Я считаю, что это не религиозная неграмотность, а правовая. Ну, я принял ислам, вступил в движение хезмэт, не буду же я проводить религиозную экспертизу. В рамках уголовного дела понадобились две экспертизы – 300 страниц каждая. То есть понадобилось привлечение лингвиста, психолога и религиоведа для того, чтобы определить является ли движение хезмэт ветвью Нурджулар. Для простого мусульманина это невыполнимо.

Если бы решением суда 2008 года о запрете Нурджулар, признании его экстремистким, было бы написано, что у него есть ветвь хезмэт, хотя бы был указан ученый Фетхуллах Гюлен, тогда, наверное, вопросов бы не возникло.

– А в мечети не могут об этом рассказать?

– Я считаю, что мечеть – это не место, где надо говорить о таких вещах. Это место для поклонения. Но это не место для разведения смут. Если в каждой мечети начнут данные проповеди вести, то может возникнуть смута и религиозная рознь. Имамы – это те, кто объединяют, а не наоборот. Это работа правоохранительных органов, это должно преподаваться в специальных медресе, но никак не в мечети.

– Допустим, я молодой человек, который принял ислам. Я ничего не знаю об этом исламском мире. Что мне необходимо делать, чтобы не оказаться на вашем месте?

– Нужно человеку пойти в местную мечеть, желательно центральную, и посоветоваться: "Что мне делать? Какие нужны курсы?" Много хороших специалистов со знаниями, поэтому в принципе с этим проблем не должно возникать. И не надо заниматься самообразованием. Это запрещено в исламе, потому что у каждого человека должен быть учитель. Он, обучаясь один, может погубить себя.

И в мечети могут быть люди, которые будут проповедовать вам пойти куда-то, послушать какую-то лекцию. На эти уловки не нужно попадаться.

– Вы уже девять месяцев в колонии. Что-то изменилось в ваших взглядах? Поддерживаете ли вы хезмэт и сейчас?

– В хезмэте я принимал только идею важности получения светского и религиозного образования. Но после событий 2015 года от хезмэта я отказался – это после уголовного дела и событий в Турции. Когда я был в движении, нам говорили, что мы вне политики. Но в 2015 году я понял, что хезмэт в политике. Я думаю, это неправильно.

– Вы говорите дело в политике, что именно произошло?

– В 2015 году Эрдоган обвинил хезмэт в попытке переворота в Турции. Я не знаю, был ли там хезмэт. Но то, что он там замешан, и то, что он в этой политике фигурирует, для меня стало барьером и предельной точкой. Я понял, что это политика, это не ислам.

– Чтобы вы пожелали молодежи, которая приходит в ислам и попадает и эти сети? Чтобы они не повторяли ваши ошибки.

– Надо быть бдительным. Пообщаться с людьми, которые более осведомлены. С имамами, муфтиями и так далее. Посмотреть на свои корни.